Доберманы в России 1940 — 1972 гг.

Сегодня кажется невероятным, что нашим любителям собак в войну 1941-45 гг. удалось не только сохранить часть поголовья, но и заниматься в такой немыслимо тяжелый период племенной работой. Каталоги выставок второй половины сороковых производят ошеломляющее впечатление, поскольку документально подтверждают этот факт. Всего через 4 месяца после капитуляции Германии в Москве на территории Измайловского парка культуры и отдыха им. Сталина прошла выставка-смотр служебного собаководства. 

Доберманов здесь судил выдающийся советский кинолог Александр Павлович Мазовер. Экспертизу прошли 15 собак. Среди них — престарелый Джой (вл. Килященко А.А.), основной производитель военного периода. Щенки от него появлялись относительно регулярно и несмотря ни на что им своевременно выписывали родословные документы. Сам Джой родился в 1935 году от Бенно (вл. Любович) и Джерри (вл. Шишкина). В 11-летнем возрасте, перенесший вместе со своим хозяином немало трудностей, питавшийся чем придется, Джой выглядел, наверное, не лучшим образом. Добрейший Александр Павлович, пронесший через всю жизнь нежное отношение к собакам и не превратившийся в холодного профессионала, каких сейчас полно, не смог все же покривить душой и оставил пса без оценки. В описании он отметил: "типичный крепкий кобель хорошего сложения. Стар, потерял форму".

Гораздо бодрее смотрелся в ринге другой патриарх, которому предстояло сыграть весьма заметную роль уже в послевоенном разведении доберманов — коричневый Атос (вл. Мазор Е.А.), рождения 1939 г. Он происходил от знаменитого Гарольда (вл. Курбатов) и Бианки (вл. Соловьев). Атос получил высшую оценку, но он не был ярким представителем породы и эксперт весьма сдержанно описал его: "породный, типичный кобель, хорошая голова, сухая, высоко посаженная шея. Немного слаба спина. Прямоватый зад". Об объективности этого взгляда свидетельствует сохранившаяся фотография кобеля. Кто-то может подумать, что его описание отражает суровый стиль эпохи, не располагавший к восторженности. Но описание лучшей суки выставки говорит о другом. Вот что сказано о почти шестилетней Джильде (вл. Магнушевская): "Прекрасная породная сука крепкого и сухого сложения. Правильная голова, шея, спина, конечности. Общее впечатление нарушает только скошенный круп".

Не только москвичам и свердловчанам удалось сохранить часть своих собак. Пережившие трагедию блокады ленинградцы начиная с 1945г. стали также участвовать с доберманами в выставках. Выставка служебных собак в Ленинграде 1946 года проходила в течение трех дней с 13 по 15 июля. Доберманов судил давно известный специалист по породе ленинградец П.И. Перльштейн. Здесь были показаны выживший Всесоюзный чемпион Магон (вл. Григорьев), рождения 1936 года, его полусестра Рогнеда, родившаяся 01.04.1936 года, а кроме них три собаки, появившиеся на свет в 1944 году и т.д.

Конец сороковых годов в отечественной кинологии отмечен повышенной активностью собаководов. Возможно, этому способствовало общее настроение народа-победителя. Влияние победы ощущалось буквально во всем. Если в довоенный период медали на выставках вручали только чемпионам, то теперь их стали получать почти все участники выставок: за оценку "отлично" — большая золотая медаль, за "очень хорошо" — малая золотая, за "хорошо" — серебряная. Многие собаки были увешаны медалями, как кольчугой, рядом с круглыми медалями за экстерьер на специально сшитых фартуках прикреплялись удлиненные жетоны за дрессировку. Некоторые собаки имели не меньше знаков отличия, чем маршал К. Рокоссовский. В таком виде собаки гарцевали не только на выставках, но и на прогулках. Сегодня трудно вообразить такое, но мода сохранялась долгие годы и совершенно никого не смешила. Наоборот, "собака-орденоносец" запросто могла нарушить существовавший запрет на проезд в общественном транспорте. Призовые комиссии выставок назывались тогда "наградными", что психологически поднимало социальный статус кинологических мероприятий. 

Широкое использование пограничниками, армией, НКВД и другими ведомствами немецких овчарок очень подняло авторитет этой породы у населения. А клубы служебного собаководства буквально насаждали культ овчарки среди любителей. Такое положение сохранялось десятки лет. Даже в середине 60-х гг., когда параллельно с овчаркой большое место в общественном служебном собаководстве вновь заняли доберманы, а также боксеры, колли, эрдельтерьеры, руководители ДОСААФ настойчиво именовали овчарку "головной породой". В 1965 году, когда я проходил военную службу в качестве курсанта Школы военного собаководства ("Красная Звезда"), меня неожиданно вызвал в свой кабинет начальник Школы генерал Г.П.Медведев. В руках он держал каталог Московской выставки служебного собаководства (каталоги выпускались примерно за месяц до выставки). Ткнув пальцем в страницу, он строго спросил: "Вы опять намереваетесь судить доберманов? Напрасно. Предлагаю судить немецких овчарок. В противном случае не разрешу увольнение в Москву в дни выставки". И действительно запретил командиру роты давать мне увольнительную. Спустя много лет, когда мы провожали в последний путь Дину Волкац, вдову Ф.П. Мазовера, я встретился со своим бывшим ротным за поминальным столом и он рассказал, к каким прибег уловкам, чтобы все-таки отпустить меня тогда на выставку. Следует добавить, что столь агрессивный апологет немецкой овчарки Григорий Пантелеймонович Медведев был президентом Всесоюзной федерации служебного собаководства СССР. Думаю, что он был причастен к безумному приказу Центрального комитета ДОСААФ, объявившего в начале 70-х годов доберманов и ряд других пород неслужебными вопреки существовавшей мировой номенклатуре, о которой он вряд ли подозревал.

Сохраненное в войну поголовье доберманов имело в своих родословных один и тот же набор кровей. Фактически все они были потомками Фрея ф.Штрезофф, Бенно ф.Форстенберг, Хорста ф.Штрезофф, Боны ф.Зегаген, Бианки ф.Курпарк и их знаменитых детей, внуков, таких как Базальт, Гарольд, Джой, Атос, Бенно II. Около 30 лет советские доберманисты, как опытные фокусники, старались как можно изобретательнее манипулировать этим сравнительно небольшим набором кровей. Но необходимость периодически вливать каплю свежей крови постоянно терзала кинологов с 30-х годов до конца 80-х, когда вновь появилась возможность наладить контакты с европейскими питомниками, получать щенков из новых прогрессивных линий, вязать наших сук со знаменитыми западными производителями.

Среди множества "трофейных" собак, вывезенных из капитулировавшей Германии в 1945 году, в основном были немецкие овчарки. Полковник А.С.Богданов спас из горевшего дома добермана Джека и доставил его в Москву. Условно было определено, что этот черно-подпалый средних достоинств кобель родился в 1940 году. На выставках в Москве он получал оценку "очень хорошо". Естественно, никаких документов на него не было. Это не помешало москвичам сразу его использовать в качестве племенного производителя. И свою роль он-таки сыграл. Вязали Джека немного, но с хорошими суками. Главным достижением Джека-производителя стал его фантастически знаменитый сын Петер. Этот коричневый кобель с огромным успехом экспонировался на выставках. Родившийся 4-го мая 1946 года от старо-московской суки Нетти (вл. Киселева), он трижды становился чемпионом в 1948-50 гг. Триумфальное восхождение Петер начал принадлежа своему первому хозяину Грессу, но уже взрослым его перекупил владелец отца Петера Богданов. На много лет они стали основной достопримечательностью московских выставок. Когда Петер входил в ринг, другие кобели в качестве конкурентов не воспринимались специалистами и любителями. Судьи упорно не желали замечать его серьезного дефекта — выпрямленность углов коленных и скакательных суставов. Впервые этот дефект отмечен в описании знаменитого фаворита лишь в 1953 году, что вовсе не помешало восьмилетнему кобелю вновь занять первое место. Правда, замечание эксперт сделал максимально деликатно: "задние конечности несколько прямоваты". Лишь год спустя, когда девятилетний кобель впервые уступил место своему лучшему сыну великому Агату (вл. Жуков), эксперт печально выдохнул в преамбуле к своему отчету о выставке: "Многократный чемпион Петер принужден уступить первое место своему сыну Агату, который, не уступая Петеру в породности, превосходит его безупречным качеством ходового механизма". Агат родился 30 мая 1951 года. Его мать была также довольно знаменитой чемпионкой. Звали ее Элла-Леда (вл.Новиков). На фотографиях она смотрится как довольно правильно сложенная, но простоватая собака, без намека на шарм и выразительность, со светлым подпалом, который передала своему лучшему сыну. У Агата эксперты отмечали "надцвет на бедрах", "светловатый подпал". Но в целом это был внушительный, мужественного облика, пропорциональный и достаточно элегантный кобель с сильным костяком, с широкой и глубокой грудью. В экстерьерном ринге он всегда побеждал своего основного соперника, которому существенно уступал как производитель. Звали этого блестящего конкурента Джоном (вл. И.В.Квашенко). На один год он был старше Агата, родился 6 мая 1950 года от Дафниса (вл. Кокушев) и Дженни (вл. Гирин). Его отец обладал отменным экстерьером с зачерненным подпалом, который упорно передавал потомству. Он был носителем старых московских кровей. А Дженни являлась продуктом "освежения" — дочь немца Джека. Агат и Джон положили начало той коллизии, которая затем много раз повторялась в российской истории породы, когда одновременно появлялись на горизонте два выдающихся кобеля. Как правило, конкуренция между ними вызывала вспышки темперамента у их владельцев. Возникавший конфликт порождал ожесточенную дискуссию среди остальных любителей породы. 

Джон был сухим и очень крепким кобелем с красивой линией верха, мужественной головой, правильными конечностями. Ему не хватало глубины груди и именно этот недостаток не позволял обходить Агата. Хозяин Агата, актер Малого театра Жуков, несмотря на свою занятость и барственную лень костьми ложился для того, чтобы поддерживать идеальную форму своего любимца. Ирина Квашенко, хозяйка Джона, активистка клуба и эксперт-кинолог, тоже не дремала. В конце концов соперничество владельцев привело к гибели Джона. Когда ему было около 8 лет, его владельцы сумели приобрести мотоцикл и приступили с его помощью к таким тренировкам, которые по их мнению способствуют развитию груди собаки. Сердце пожилого кобеля не выдержало, а вскоре после этого не стало и Агата. 

Что Джон великий производитель, стало ясно, когда он еще был молодым. В полной мере его потенциалу помогла раскрыться Квашенко, грамотный кинолог, принадлежавший к группе людей, от которых зависело очень много в ведении породы.

Институт заводчиков в послевоенный период перестал существовать как таковой. В клубах служебного собаководства, разделенных на секции по породам, владельцы сук фактически не имели права голоса при выборе партнеров к их собакам. Специалисты секции сами составляли планы разведения, включали в них лишь тех кобелей, которых считали полезными для развития породы. Они же решали вопросы племенной нагрузки на кобелей. Конечно, владелец суки иногда высказывал свои пожелания насчет жениха, но эти пожелания вполне могли остаться незамеченными. 

В те времена все породы собак делились на две основные категории: служебные и охотничьи. Любители декоративных пород до 70-х годов своих клубов не имели вообще. В каждом крупном городе работал клуб служебного собаководства ДОСААФ и охотничий. Владелец собаки не имел возможности выбирать, в каком клубе ему быть. Это определялось породой собаки. Несогласные с политикой клубов владельцы либо молчаливо подчинялись, либо уходили в никуда. Если клуб возглавляли грамотные кинологи, то диктатура специалистов шла на пользу породе, поскольку учитывала перспективу ее развития в закрытой стране. 

Селекционеры старались так подходить к составлению племенных программ, чтобы их реализация не приводила к селекционному тупику через 3-4 года, когда близко породненным могло оказаться все поголовье. Конечно, стратегическое разведение часто приводило к усреднению качества потомства. Но в отдельных случаях специалистам удавалось добиваться виртуозности в объединении двух целей — получение потомства высокого качества и создания резерва для дальнейшего развития популяции. 

Доберманам в Москве повезло больше, чем многим другим породам. Почти всегда ими занимались серьезные знатоки. В послевоенный период продолжал интересоваться породой А.П.Мазовер. В 50-х годах включилась в работу Людмила Александровна Лецкая, тонкий и умный кинолог, интеллигентный человек. В Ленинграде долгие годы возглавляла работу с породой Ирина Сергеевна Молас. Трудно назвать ее селекцию особенно успешной, но она замечательно общалась с людьми и многим сумела привить любовь к доберманам.

Лидирующее положение в разведении Ленинград утратил давно и, пожалуй, до начала 90-х годов работа с породой здесь была посредственной. Однако доберманы в Ленинграде сохраняли свою популярность и даже с конца 60-х годов, когда на смену обаятельной по-петербуржски милой Ирине Сергеевне пришла довольно жесткая ДОСААФовская гранд-дама Валентина Матвеевна Дубровская, строившая работу с доберманами на неоправдавших себя селекционных идеях, ленинградцы оставались верны породе.

Объективности ради надо сказать, что и возможности ленинградского ДОСААФ были скромнее московских. Основное внимание лидеры этого клуба уделяли "военно-патриотическому" воспитанию молодежи. Начальник клуба Людмила Буйкевич, крупная женщина грозного вида с большой взбитой прической умела дружить с генералами, возглавлявшими ДОСААФ. Она изобрела кошмарную традицию. Молодые члены ее клуба, мальчики и девочки, ежегодно в торжественно-официальной обстановке ленинградской выставки передавали выращенных ими собак пограничникам. На это зрелище было больно смотреть. Большинство ребят расставались с собаками так, будто повторяли подвиг Гастелло, при этом едва сдерживали рыдания. А другие больше напоминали несгибаемых Павликов Морозовых.

И. Молас относилась к каждому доберману как к драгоценности, выполненной Карлом Фаберже. Для нее любая собака представляла интерес. После смерти этой замечательной женщины ее личный архив достался мне. Процитирую ее письмо руководству ДОСААФ от 9 декабря 1960 года. Оно довольно красноречиво свидетельствует о большом периоде в истории нашей кинологии. "Третьего августа 1948г. гр.Пономаревым из города Висмара в Ленинград был привезен коричнево-подпалый щенок породы доберман-пинчер по кличке Дего, вывоз которого из Германии подтверждается двумя прилагаемыми копиями документов. Родословная на щенка не была взята владельцем по неопытности. В 1949 г. на Ленинградской выставке служ. собак Дего прошел экспертизу по мл.группе у эксперта А.Т.Поповой и получил оценку "хорошо". В дальнейшем по распоряжению ДОСААФ была запрещена запись на выставку и экспертиза вывезенных из-за рубежа собак. Незаслуженно обиженный Пономарев больше собаку не выставлял, хотя ДОСААФ свою ошибку исправил. Моя предшественница по руководству породы д/п не использовала Дего как производителя на этом же основании. В 1953 году в виду болезни Елизаветы Александровны мне поручили поднять сильно запущенную ею породу. Немногочисленное поголовье ленинградских доберманов вывезенных после войны из Москвы было далеко не качественное по экстерьеру, частично с белыми пятнами на груди и с сильно заинбридированными родословными. Необходимо было прилитие чужих кровей. В течение следующих шести лет Дего был мною использован по мере надобности, повязан с шестью суками, причем во всех случаях явился улучшателем, давая потомство лучше самого себя. Дего поглотил белые пятна и дал уравновешенных в меру злобных собак. Учитывая элементные показатели кобеля Дего подсекция доберман-пинчеров очень просит приравнять Дего Пономарева к собакам с полной родословной. Руководитель породы доб/п эксперт 2-ой категории И.Молас".

Слова "приравнять к собакам с полной родословной" сегодня не для всех могут оказаться понятными. Примерно с 50-го года в советскую служебную кинологию была введена бонитировка, т.е. комплексная оценка собак, включавшая оценку происхождение (в зависимости от полноты сведений присуждались баллы), оценку собаки на выставке, на рабочих испытаниях. Главный же критерий — потомство данной собаки. За каждого потомка, оцененного на выставке и испытаниях, родителям присваивались баллы. Бонитируемые собаки эскпонировались в племенном классе и получали оценки "элита", "1-й племенной класс". "Элитные" собаки высоко котировались, их щенки пользовались особой популярностью у покупателей и ценились клубом дороже. Именно клубы устанавливали цены на щенков. В тех крайне редких случаях, когда этот порядок нарушался владельцами, их жестко наказывали вплоть до исключения из клуба. Таким образом, Молас хлопотала за Дего в том плане, чтобы при отсутствии родословной он мог получить необходимый минимум баллов за происхождение.

Ни Дего, ни возникавшие после него в Ленинграде случайные иностранцы существенным образом не улучшили поголовье. 

В конце 50-х — начале 60-х годов ведущим производителем в Москве, а следовательно, и в стране был чемпион породы и многократный победитель Джим, принадлежавший Виктору Рогозину. Напомню, что титул "чемпион" некоторое время присваивали собаке в племенном ринге, а "победителем" становился лидер старшей возрастной группы при условии, что он имеет диплом по дрессировке. 

Джим был крупным кобелем почти квадратного формата, с глубокой и широкой грудью, крепким костяком, правильным верхом и отличными ногами. Он доводился внуком Джону. В выставочном и племенном ринге в течение ряда лет Джим не имел достойных соперников, пока не подрос его лучший сын Джой, принадлежавший академику С.П.Королеву. При еще большей массивности Джой выглядел высокопередым и элегантным и вполне мог соперничать с отцом в экстерьерном ринге. Незадолго до выставки, где должны были встретиться две эти великолепные собаки, Джим погиб. В его желудке была обнаружена пробка от шампанского.

После Джима осталось несколько его замечательных сыновей и много первоклассных дочерей. Необходимые предпосылки для формирования его линии имелись. Однако линия не получилась. В первую очередь, как ни странно, этому помешало большое количество его прямых потомков. Часть селекционеров опасалось в случае их использования возникновения внутрипородной замкнутости. Эта фобия наших селекционеров вообще была весьма распространенной, так как действительно отсутствовала возможность периодически освежать линии новыми кровями. Но в случае с Джимом сработала явная перестраховка, так как еще при его жизни начали использоваться посредственные, но все же освеженные чехословацким кобелем Даном з Гуд Стар внуки Агата. "Получехи" Ральф, Фотон, Чарли заметно отличались друг от друга, но все имели выпрямленные углы задних конечностей и неважные головы. Одновременно с ними в Москве продуцировал прибывший в шестилетнем возрасте из ГДР Акбар ф.Цициленхоф. Розанова привезла его в Москву с уже потерянным выставочным обликом. Небольшой рост, горизонтальная линия верха и некоторые странности характера не остановили селекционеров: все-таки немец! Стремясь получить группу собак с изолированными от основного поголовья кровями, его достаточно интенсивно использовали в разведении. Вязали его в том числе пару раз с собственными дочерями. Многие потомки Акбара были некрупными и легковатыми. Встречались среди них и с неуравновешенным поведением. 

Одновременно использовались и выдающиеся дети Джона — его знаменитая дочь Зитта (вл. Журавлев) и ее полный брат, родившийся годом позже Гоби (вл. Квашнин). Коричневая Зитта в мгновение ока стала знаменитостью. Очень женственная, среднего роста с изящной некрупной головой и широким корпусом, склонная к полноте. За пределами ринга она выглядела переупитанной и несколько диспропорциональной, но стоило ей войти в ринг, происходило преображение: появлялась гордая осанка греческой матроны. Она заставляла любоваться собой. Этим же мастерством обладал и Гоби — легенда 60-х. 

Советская экспертиза проходила в своеобразной манере. Собаки часами ходили друг за другом по рингу, а эксперт неторопливо сравнивал их и переставлял, начиная с последней. Постепенно выстраивался весь состав. В известной мере такая методика оттачивала мастерство эксперта и обостряла накал спортивной борьбы. Владельцам собак было небезразлично, 5-ое место с оценкой "отлично" получала его собака, 1-ое или 8-ое "хорошо". Многочасовой марофон нелегко было выдерживать не только собакам, но и хендлерам. Они периодически подменяли друг друга. Надо было видеть, как реагировал Гоби на эти перемены — с надменным равнодушием испанского гранда.

Селекционеры набросились, было, на Гоби, но его первые пометы как-то неудачно были распространены. Хорошие щенки потерялись, а неудачные скомпрометировали его. Возродиться Гоби в качестве производителя помогла Всесоюзная выставка 1964 года, на которую из Кишенева привезли его старшего сына Боя(вл.Румпель). Он прошел первым в среднем возрастном классе и вполне реабилитировал отца, долгое время остававшегося в простое. 

Гоби безраздельно царствовал в экстерьерном ринге. Даже его недостатки работали на успех. Излишне широкий постав задних конечностей, прямоватые плечи, чуть наклонный круп подчеркивали его невероятную высокопередость. Почти полностью отсутствовавший подпал как-то не портил его. Черномазого кобеля стали называть Черным Лебедем. Элегантность, мощь и шарм его были неотразимы. Стоило Гоби ввести в ринг, любители собак разных пород сбегались со всей выставки полюбоваться на это чудо. Когда селекционеры спохватились и стали направлять к нему одну суку за другой, выяснилось, что он почти утратил плодовитость.

Но все же именно Гоби довелось стать отцом великого племенного кобеля Гесса. Коричневый щенок родился от симпатичной, но отнюдь не выдающейся суки Гельмы (вл. Василенко), носительницы кровей посредственных немцев Акбара ф.Цициленхоф и Дика-Дольфа ф.Мучлен. Щенком Гесс был продан в Харьков, прожил там более 3-х лет, наплодил армию прекрасных детей. В 1967 году его привезли на Всесоюзную выставку в Москву. Среднего роста очень широкий и глубокий с красивой и необычной головой, мужественный Гесс лишил сна московских любителей породы. В конце концов нам удалось купить его обратно в Москву. Вся племенная работа с породой с момента его возвращения была сориентирована на создание линии Гесса. Кажется, это единственный случай в московской селекции конца 60-х, когда селекционеры своевременно взялись за сохранение в поголовье влияния великой собаки. Почти в каждом из многочисленных пометов от Гесса появлялись щенки высочайшего класса. Линия Гесса просуществовала много лет, его кличку можно найти почти в любой родословной сегодняшних российских доберманов, замешанных на старых московских кровях.

Когда для породы настал пик популярности, престарелые вояки из Центрального аппарата ДОСААФ приняли то историческое решение о выводе из системы ДОСААФ ряда "неслужебных" пород. Приказ ЦК ДОСААФ гласил, что с 1 января 1973 года доберманы, боксеры, доги и ряд других пород считаются декоративными и подлежат исключению из системы служебного собаководства. Нелепость этого документа обостряли результаты большинства соревнований по дрессировке, на которых стабильно одерживал победу доберман Жермон (вл. Пушкин). Вообще в тот период очень часто именно доберманы наиболее успешно проявляли себя на главных состязаниях по дрессировке. Такие собаки как Лорд-Рекс (вл. Минеев), Ким-Чак (вл. Розенберг), Эра (вл. Котов), Гера (вл. Катуркина), Алмаз (вл. Козелев) были на устах у всех, кто интересовался дрессировкой. 

Существование в системе ДОСААФ было непростым. При любом удобном случае владельцам доберманов, боксеров и др. пород, которых не закупала армия, напоминали, что они здесь лишь попутчики. Постоянно изобретаемые в ДОСААФ правила становились все более обременительными для собаководов. Когда любители этих пород оказались за бортом организованной кинологии, мы взялись за создание в Москве нового, своего клуба. Сами разработали правила разведения собак, сочинили демократичный устав, который, как выяснилось позже, был несколько преждевременен в тоталитарном советском окружении и спустя несколько лет сработал против нас же. Но довольно длительный период нам удалось дышать вольным воздухом. Нашему примеру последовали кинологи всех других городов СССР. Думаю, это был лучший период собаководства в Советском Союзе.